Военная семиотика — 2

Мировоззрение людей, воспитанных (можно сказать, «выросших») на картах первого и второго типов, должно отличаться — и оно отличается. И дилетанты, и военные профессионалы оказываются зависимыми от паттернов, которые задаются методиками построения карт.

Так, для людей «восточного» карто-типа военная кампания является набором операций. Глубокие прорывы, танковые клинья, дальние рейды в тыл врага, героическая оборона в кружочке, ощетинившемся стрелочками, трепетное поклонение «котлам» и «мешкам» — всем этим страдают не только идиоты-«заклёпочники» с русских военно-исторических форумов, но и обучаемые в своих академиях русские же офицеры. Помимо собственно военной памяти (роль погромов РККА вермахтом в 1941-43 гг. в текущем состоянии военной науки России — это тема для отдельного разговора), здесь явственно видно значение тонких и длинных синих (впоследствии красных) стрелочек из военных энциклопедий и маршальских мемуаров, обильно удобривших мозг будущего офицера. Всё остальное, кроме клиньев в котлах, для такого офицера представляется второстепенным; при большом количестве офицеров с подобным менталитетом в армии все «небоевые» элементы войны отодвигаются на периферию. Логистика и мобилизационная система, психология и даже пропаганда — всё представляется побочным продуктом глубоких прорывов. Героями в армии (и обществе) такого типа являются увешанные квадратными челюстями орденов Жуковы, а фамилию начальника тыла РККА времён войны знают только специалисты-историки. Заниматься той же логистикой в такой армии приходится буквально заставлять — что мы и видим на примерах последних военных конфликтов РФ, самой яркой представительницы армий с командным и рядовым составом, воспитанном на восточном карто-типе.

Люди, воспитанные на западном карто-типе, склонны впадать в другую крайность, рассматривая военные действия просто как ещё один раздел менеджмента или теории игр. Здесь маятник качает в обратную сторону: никакие серьёзные операции считаются невозможными, пока «у последнего солдата не будет пришита последняя пуговица». Количество невоенных обозначений в символике НАТО (APP-6A), действительно, поражает воображение и, наверняка, формирует нейронные сети будущего «западного» офицера определённым образом. Когда у тебя в одном ключе обозначаются механизированная бригада и группа мирных жителей, подвергшаяся изнасилованию — трудно воспринимать войну сугубо как клинья танковых мешков. Не случайно офицеры таких армий после отставки гораздо лучше устраиваются на пенсии, чем «восточные», причём вовсе не вахтёрами или сотрудниками СБ в провинциальном банке, но аналитиками и консультантами. Сами же армии с такими офицерами и генералами обычно не испытывают проблем ни с какой стороной военного дела, кроме собственно войны. Не будет особым преувеличением сказать, что такие армии воевать не очень любят и делают это лишь тогда, когда не воевать уже просто нет возможности. Впрочем, когда всё-таки приходится, воюют они ничуть не хуже своих коллег из «восточных» армий, пусть и в совершенно другом стиле.